Воспоминания беженцев. Бира Семёновна Кресина

У каждого из нас, детей войны, её первый день – свой, незабываемый.

         Мне восемь лет, через два месяца я иду в первый класс. Рядом с моим домом возвышается новое светлое многоэтажное здание школы №13, во дворе – нагромождение парт. Каждый день здесь что-то  происходит, поэтому каждый день наведываюсь сюда. Мы ждём друг друга, я и эта прекрасная школа. Вот и сегодня хочу навестить её, выхожу во двор, окунаюсь в чудесное солнечное утро. Но что это? Двор заполнен людьми, главным образом, женщинами. Все смотрят в небо. Что они там не видели? Я тоже задираю голову, на его бескрайней голубизне – очертания огромных птиц. Кто-то произносит:  « Война!» Раньше я воспринимала это слово как набор звуков – постепенно оно становилось понятием.

          Немцы бомбили завод «Дормашина», расположенный рядом, буквально  через дорогу от дома. Сотрясались стены, сыпалась штукатурка. При звуках воздушной тревоги мы прятались в подвалах. С нами жила родная сестра мамы, молодая импульсивная девушка. При очередном налете она очень рассердилась на немцев и закричала: « Всё, хватит, я не сдвинусь с места! Пусть убивают! Больше мы, то есть она, папа, мама, трёхлетний брат и я, никуда не бежали, перестали прятаться. Решили:  убьют, так убьют.

          По улицам города бесконечным потоком двигалась отступающая армия. Помню припорошенные пылью, измождённые лица солдат, а глаз их я не помню. Конечно, ребятишки замыкали эти колонн, старались шагать в ногу с бойцами, ведь у каждого из них за спиной настоящая винтовка! А я бегала за своим трёхлетним братишкой в страхе потерять его в этом движущемся бесконечном потоке. Меня и сегодня мучает вопрос: кто из этих молодых бойцов дошел до Берлина и вернулся домой ? Нет ответа.

                                Эх, дороги, пыль да туман,

                                 холода, тревоги да степной бурьян–

строки из моей любимой песни военных лет.

 «Степной бурьян» – опалённые  солнцем бескрайние равнины Причерноморья–Николаевщина.

         Моя мама, добросовестная учительница начальных классов, отправилась в районо за указаниями. В опустевшем здании она нашла единственного человека, женщину-секретаря, которая буквально на клочке бумаги набросала:

               Справка выдана гр. Киперман З.Ю.

               Семья 2 чел. Эвакуируется и направляется

               по месту жительства в Свердловск.

               Дата:8 августа 1941г.

               Печать, подпись

Сейчас я понимаю: тот клочок бумаги спас нам жизнь – дал право на эвакуацию, дал надежду. Последний эшелон вырвался из окруженного города – на следующий день румынские части оккупировали Николаев

В памяти – обрывки воспоминаний: бесконечные бомбёжки, неизбежные остановки в пути, плач детей, кто-то стонал, кто-то ранен случайным осколком. Папу сняли с эшелона, позже узнали, что его мобилизовали не в действующую, а в трудармию по причине сильной близорукости. Одного не помню: что мы всё–таки ели? Наш многострадальный эшелон закончил свой путь в Ворошиловграде. Спасибо безымянному машинисту – он подлинный герой войны.

          До конечной цели– Свердловского Всесоюзного Эвакопункта добирались более цивилизовано.Хорошо помню апокалипсическую картину конца света: тысячи вырванных из жизни, истощённых людей сидели, лежали на земле в ожидании некоего спасителя. Спасение действительно пришло в лице чиновника за стеклянной перегородкой. Мы получили направление в глухое таёжное село Гари. Добирались на экзотических видах транспорта – пароме, барже, даже на оленьей упряжке. Чему удивляться  – Северный Урал, лесотундра.

         В летних туфельках по октябрьскому снегу бежала я в школу. Коченели ноги, потом долго, мучительно отходили. Они мёрзнут и болят, по сей день. Позже маме выписали пимы для всей семьи, а летом я щеголяла в чунях– это кожаный мешочки, перетянутые у щиколоток. Училась я хорошо, потому что меня учили замечательные самоотверженные люди, я за многое им благодарна, возможно, поэтому и сама стала учителем.

         Надо сказать, в годы войны,  разбросанные по миру люди, пытались найти своих близких, с этой целью на главпочтамты освобождённых городов посылали открытки с новыми адресами. Мама последовала примеру знающих людей – вот и папа отыскал нас в таёжной глухомани.

И ещё помню комнатушку, заполненную людьми, повисшее скорбное молчание–получена весточка из ада.

                            Дорогая Эдя!

                   Пишет тебе Маня Абович, наверно, помнишь меня.

                   Была на почте, отобрала твои письма, к великому горю,

                   никого из твоих родных и родственников не осталось в живых

                   в Хмельнике. Осталось всего 260 евреев, было 6–7 погромов                      исключительно на евреев, не описать все те ужасы, что                                 пережили мы за эти три года под игом немецкого фашизма.

Так в моё сознание вошло ещё одно понятие–Холокост. Эта открытка– главная реликвия семьи. Я передам её детям и внукам.

         Мы задержались на Урале, здесь я  окончила школу. Неисчерпаемые богатства Урала – явление уникальное. Но его главное богатство– всё-таки люди, воины, труженики, умельцы, бескорыстные, надёжные. Урал  дал кров тысячам  обездоленных людей , среди которых была и  моя семья. Ему посвятили своё творчество замечательные русские писатели: Мамин-Сибиряк, П. Бажов,  В. Астафьев…   Младший брат любил громко, с пафосом  декламировать полюбившиеся стихи, я многие помню и сегодня:

                   Урал – сокровище земное,

                   Рубин, сапфир и изумруд,

                   И самородки золотые,

                   Он кладезь самых разных руд.

                   Урал в красе и полной силе

                   Страны природный арсенал.

                   Урал – жемчужина России.

                   Он меч для битвы ей ковал.

Каждый из нас, детей войны, несёт в себе эти трагические воспоминания, и все вместе они складываются в единую картину Времени, общую для всех детей войны.