Рива Фукс. Цфат. Воспоминания о жизни во время войны

Рива Фукс – председатель отделения амуты «Беженцы и пострадавшие в Холокосте из стран СНГ и восточной Европы в Израиле».

                             ВОСПОМИНАНИЯ.

      Июнь 1941 года. Город Днепропетровск, Украина.

Как началась война, не помню, чтобы об этом из родных вспоминал. Знаю, что, когда звучала сирена, я говорила моей сестричке Фанечке (благословенна её память), не выговаривая букву Ф – « Маня, кутай меня, неси меня в щель». Возле дома были выкопаны траншеи, куда можно было спрятаться. К этому времени фашисты уже бомбили железнодорожный вокзал и больницу на Чечелевке, где мы жили.

Папа – Рабинович Мендель  Маркович работал на заводе «Мельмашстрой» и ему было поручена организация семей работников завода. В его распоряжении была грузовая машина, которую он прислал за нами. Моя мама – Неся Янкелевна   сказала об этом нашим родственникам, живущим недалеко. Собралось много людей. Машина была забита до отказа, не все смогли поместиться. Папа страшно нервничал, но водитель сказал, что вернётся за остальными. Говорили, что у папы из-за этого были серьёзные неприятности.  Приехали на вокзал, погрузились в поезд. Папы с нами не было. Он обязан был вернуться на призывной пункт для отправки на фронт. Самые необходимые папины вещи были в отдельном узелке, но он не забрал их с собой. Именно этот узел в дороге потерялся. Мама говорила, что это плохая примета. Однако, всё обошлось.

      Скученность в товарных вагонах была страшная. По дороге на юг первые несколько дней поезд сопровождали наши самолёты, чтобы фашисты не могли бомбить состав. Затем мы всё  испытали сполна. Когда налетали вражеские самолеты, машинист останавливал или маневрировал составом вперед-назад. Все выскакивали из вагонов, бежали прятаться в степь или под вагонами. Сколько людей погибло в пути следования от пуль, просто терялись, дети и взрослые умирали от всяких болезней. Нас было трое: мама 33х лет, моя старшая сестра Фанечка 9ти лет и я 3х лет. Спустя годы, я спросила у мамы, как она выдержала всё это и не потеряла нас. Мамуся ответила:     «Я решила, надо быть всё время вместе. Суждено погибнуть, так все вместе. Поэтому держала вас возле себя».

     Добрались мы до Казахстана. Поселили в каком-то общежитии. Мама ходила на всяческие подработки, чтобы как-то прокормить нас. Потом ей подсказали, как выпаривать соль. Очевидно, мы жили недалеко от соленого озера. Затем эту соль женщины уходили в далекие селенья и продавали. Однажды маме очень «повезло». Заболела женщина, которая убирала в столовой по ночам. Потерять работу было смерти подобно и она попросила маму подменить ее на несколько ночей.  Мама с радостью согласилась. Надо было мыть огромные тяжеленые котлы, предварительно выбрав из них остатки супа или каши. Когда она мыла полы, по её рукам бегали огромные крысы. Зато как она была счастлива, принося нам еду.

    Затем нас почему-то перевезли в Чувашию. Это был уже 1943 год.  Здесь мама получила сообщение из военкомата, что папа находится в госпитале не очень далеко и его комиссуют и можно забрать. Конечно, мама поехала за ним. Зима, снежные бураны, полная неизвестность, бездорожье. все Главное – живой. Ничего не могло ее остановить. Как потом оказалось, у папы были серьезные проблемы с сердцем. Сколько дней мы с сестрой оставались одни, не знаю. Съели все, что мама оставила. Однажды, сидим, прижавшись, с сестрой на кровати. Она мне что-то рассказывает. Холодно. Печь прогорела, затопить не можем. Вдруг входит хозяйка – чувашка. Что-то говорит. Мы не понимаем. Она берёт сестру за руку и ведёт за собой. Фаня потом говорила, что привела она её на чердак, где висели бараньи туши. Большим ножом отрезает кусок мяса и дает Фане. Она смотрит на  мясо, по которому ползают огромные белые черви, кричит от ужаса и убегает.

Мама привезла папу в очень плохом состоянии. Как он выжил да и все мы, не представляю. Позже нас нашёл мамин брат и мы вызвал к нему в город Джамбул (Казахстан). Папа болел, мама работала в колхозе, сестра пошла в школу. В школе получала бесплатные завтраки. Не было случая, чтобы она не принесла этот завтрак мне. Хорошо помню двор, в котором мы жили. Это была сплошная решётчатая беседка, с которой свисали гроздья винограда. Сын хозяйки был на фронте и она жила с молодой невесткой. Я была черненькая, очень смешливая и шустрая. Эта молодая женщина очень меня любила, заплетала мне 28 косичек и брала с собой на базар. Там она торговала водой и лепёшками, которые пекла хозяйка в печке. Интересная была печь – «дувал». Это небольшая яма, над которой полукругом из глины был сделан навес. Старуха  садилась перед печью, на голом бедре формовала круглую лепёшку и бросала на внутреннюю стенку ямы. В яме были горящие угли. Лепёшка приклеивалась, затем, по мере готовности, падала на угли. Старуха тот час выхватывала её. Этот процесс просто завораживал меня. Я стояла возле неё часами и, конечно, получала одну лепёшку. Во дворе жили разные люди, но запомнила одинокого старика, который каждый день варил суп, где было много перца и картошка. Потом он кричал на весь двор: «Дочкалым, неси миска». Я бежала с алюминиевой мисочкой, получала порцию жгучей жидкости и несла домой. По-моему, кроме меня никто это есть не мог. Папа стал немного приходить в себя, даже начал где-то работать. Вдруг  услышали, что освобожден Днепропетровск 26 октября 1944 года. Тотчас стали собираться домой. Как плакала и просила мою маму невестка оставить меня у них.

Как мы ехали домой, не знаю. Приехали мы туда, где жили до войны. Это был частный дом. Хозяева дома жили до войны на 2-м этаже. Во время бомбёжки взрывной волной была разрушена крыша. Семья хозяйки перешла жить в квартиру, которую раньше снимали  мы.  Это было полуподвальное помещение, окна находились прямо у земли. Приняли нас, как родных и началась наша послевоенная жизнь. Однако, сразу после возвращения, был   налёт фашистской авиации. После отбоя я с ребятами выскочила во двор, в траве нашла еще теплый осколочек . Тепло в моей ладошке долго оставалось в памяти. Взрослые были на работе, но потом мне досталось. Папа вернулся на завод, ему помогли отремонтировать крышу. Мама также пошла работать на завод. Жили очень бедно. Летом 1947 года отправили меня на «подкормку» к родственникам в Киев. Фотография, чудом сохранившаяся, свидетель этого периода. (Я в среднем ряду слева).

   Школа, Мукомольно-элеваторный техникум, замужество, дети, вечерний Горный институт факультет «Металлорежущие станки и инструменты». Электромеханический завод (конструктор, технолог, начальник бюро стандартизации). Репатриация в Израиль на пике волны в ноябре 1990 года с мужем Яковом (светлая память) и дочерью Ириной.