Давид Фабрикант. Детдомовцы на колхозных полях

  Все это называется блокада: И детский плач в разломанном гнезде… Детей не надо в городе, не надо, Ведь родина согреет их везде. Елена Вечтамова Шла война. Немецкие войска захватывали города, поселки один за другим. Гитлеровские войска приближались к Ленинграду. Вопрос об эвакуации населения встал уже вскоре после начала войны. В конце июня, по решению правительства, прошло первое отправление предприятий, а вместе с ним и населения на восток. Но после того, как враг захватил Псков, 11 июля началась массовая эвакуация. Особое внимание уделялось детям города. Еще до начала блокады успело покинуть Ленинград 450 тысяч человек.  Большое внимание городские власти уделили вывозу детей. Их забирали из школ, пионерских лагерей, детских садов, вывозили эшелонами.  Позже по льду Невского озера, по, так называемой, «Дороге жизни». Побеседуем с одной из тех, кто в детском возрасте успел сбежать из Ленинграда до начала блокады. Рита Чечинская (ныне Панова) родилась в 1930 году в Ленинграде. Родители очень рано умерли. Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, детский дом, в котором очутилась она, находился на даче станции Волхов. Весело проводили лето. Рита рассказывает: - Уже в июле 1941 года над нами стали летать немецкие самолеты. Ночью воспитатели подымали нас, и мы убегали в ближайший лес прятаться. Пришел приказ: детей отправить в Ленинград. Нас построили (в детдоме было порядка 300 детей), дали каждому по узлу с бельем, и мы пешком пошли до станции, к поезду. С нами в вагоне ехал знаменитый артист Николай Черкасов. Он сказал: «Побьем немцев!» И мы дружно закричали: «Побьем!» В Ленинграде мы даже не ночевали, пересели на другой поезд, и нас повезли в Кировскую область. Сопровождал военный эшелон с зенитками. На станции Старая Русса началась бомбежка, нам велели закрыть окна, но мне было интересно, я смотрела в щелочку, как зенитчики сбивали самолеты, а уцелевшие «Мессеры» улетали. В дороге нам давали по кусочку хлеба, воды не было. Прибыли мы на станцию Лычково. Паровоз отцепили, мы долго стояли на этой станции. Она запомнилась мне тем, что нас хорошо покормили и даже с собой дали продукты. Прошло две недели на одном месте, но вот прицепили паровоз, и мы поехали. Едва успели отъехать, налетели немецкие бомбардировщики, сбросили на станцию бомбы. Лычково разбомбили, а ведь там находились поезда со взрослыми, детьми, как и у нас, детдомовцев, а также из детских садов и школ. Во время налетов самолетов по пути нашего следования мы каждый раз выпрыгивали из вагонов и прятались от бомбежек в канавах. Оставалась проблема с водой, приходилось пить ее грязную из канав. Поэтому много детей заболело дизентерией. Не минула эта участь и меня. Я была в тяжелом состоянии, потеряла память. Очнулась на пароходе, который плыл по реке Вятка. Вновь беспамятство. Пришла в себя в больнице Арбажского района, Кировской области. Открыла глаза, поначалу не поняла, где я нахожусь, присмотрелась – целая палата больных детей из нашего детдома.  Запомнился рисовый отвар, которым нас лечили. В дополнение многие дети заболели чесоткой. В больнице я пролежала два месяца, большинство детей выписали раньше. Ко дню выписки за мной приехала воспитательница и повезла на подводе в село Верхотурье, Арбажского района. Всех детей поселили в старую заброшенную школу. Спали на полу, на соломе, подушки были набиты сеном. Мы все завшивели, четыре года войны боролись с этими паразитами. Зимой приходилось сидеть при лучинах, электричества не было. Когда я приехала в детский дом, первым делом поинтересовалась, где моя сестра. Семнадцатилетняя Дина ехала в одном эшелоне со мною. Мне вручили от нее записку: «Я на сенокосе, спи на моем козлике». Она имела ввиду два «козла», на котором лежали три доски – это были нашими кроватями. Вскоре сестру отправили во Владимирскую область, работала на фабрике, потом на ТЭЦ. Самое тяжелое время – 1942 – 1943 года, голодное время. Особенно бедствовали зимой. По весне ходили в поле, искали оставшуюся картошку и ели ее, собирали корни лопухов, они считались деликатесом, употребляли песишки и свирепку. Я на всю жизнь запомнила эти годы. На завтрак нам давали черную похлебку из ржаной муки с льняным маслом, чай и 150 грамм хлеба. На обед: сваренный на воде горох, две картофелины в мундире, поливали тем же льняным маслом. Весь детский дом работал на колхозных полях, убирали урожай, начиная с сенокоса до уборки урожая. В селе работать было некому. Мы очень старались, ведь от нашего труда зависело наше питание. Страдали не только от голода. Одежда у всех поизносилась, обувь тоже. Мы все были босы, ходили в рваной одежде. Каким-то образом у меня сохранился балетный костюм, ведь до войны я занималась в доме художественного воспитания детей (ДХВД). Этот костюм распорола и сшила себе бурки из марли и ваты с галошами. Мне было тепло. В 1944 году нас снабдили бельем и обувью, нам, детям, помогала Америка. Наш директор ездил в город Котельнич и привез все это. В детдоме были замечательные воспитатели из Ленинграда. В самое тяжелое время они вместе с детдомовцами ставили спектакли, занимались нами. Были созданы хоровые кружки, танцевальные группы. Мы ездили в колхозы, выступали, деревенские жители были очень рады и старались нас чем-нибудь угостить. Анна Устиновна Логинова, наша воспитательница, научила нас шить, вязать и вышивать. Мы посылали на фронт посылки с кисетами для махорки, вязанные рукавицы с двумя пальцами. Утром, когда мы еще спали, вошла воспитательница и крикнула: «Дети, война окончилась! Немцы капитулировали!» Мы спали на топчанах, вскочили, стали кричать «Ура!», бросать друг в друга подушками. Вскоре старших детей отправили в Ленинград. С ними поехала и я, хотя мне было только четырнадцать лет. Приехала в город, пришла в родной дом, нашу квартиру, но ее заняла женщина, вернувшаяся с фронта. Когда открыла мне дверь, я увидела, что она в военной форме. «Теперь здесь  буду жить я», - сказала она. Я пошла в ГОРОНО, мне ответили, что ты несовершеннолетняя, что обо мне позаботится государство. Устроили в общежитие. Так начиналась трудовая жизнь четырнадцатилетней девочки Риты Абрамовны Чечинской. Одна, совсем одна. Сестра во Владимире, младший брат восьмилетний Лева остался в блокадном  Ленинграде, пережил бомбежки, голод, чудом остался жив. Затем он был отправлен на «Большую землю» в Ярославскую область. Когда вернулся в родной город, начнет работать на заводе имени Сталина. Что делать молоденькой девчонке? Найти работу было очень трудно. Рита устроилась на текстильную фабрику, семь лет трудилась там, долгое время жила в общежитие. Сестра Дина позвала ее к себе, она возглавляла охрану ТЭЦ. И Рита стала работать во Владимире до выхода на пенсию. Ходила в еврейскую общину, интересовалась жизнью в еврейской стране. Многие годы были отданы труду. Панова была награждена медалями «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», «Ветеран труда». В 2008 году Рита Панова репатриировалась в Израиль. Познакомилась с Дорой Гуревич, включилась в общественную работу. Она член комитета ветеранов войны района. Живет в амидаровской квартире. - Я очень довольна жизнью здесь. Хотя болят ноги, но по мере сил стараюсь чем-то порадовать людей, помочь им, - говорит Рита Панова. Многие годы были отданы труду. Рита была награждена медалями «Ветеран тыла Великой Отечественной войны», «Ветеран труда». Ей тяжело вспоминать трудные годы детства. «Нацисты украли мое детство и здоровье. Будь они прокляты! Хочу, чтобы Израиль, весь мир помнил о той страшной войне, стремились к миру».