Давид Фабрикант. Эвакуация

Уважаемые читатели сайта «Хайфа-инфо». Начинаю публикации о людях бежавших в годы войны от гибели в оккупации: эвакуированных и беженцах.

Сегодня они пожилые граждане нашей страны, а в 1941 году были детьми, некоторые родились по пути на восток. Эти граждане Советского Союза прошли через бомбежки, обстрелы, голод и холод, беды и страдания, болезни. Перед вами рассказ  об одной из таких семей.

 

Мама

Я беседую с Виктором Авшаломовым о войне, о жизни в эвакуации. 

«Вы знаете, говорит он мне, я ведь тогда был совсем маленький, четыре годика, не многое залегло в мою память. Но мне брат прислал воспоминания нашей матери о тех годах, в них довольно толково все описано. При следующей нашей встрече я их вам передам».

Я получил письмо, всего 80 страниц. Прочитал и подумал: сколько же пришлось перенести этой женщине и ее детям. Мама – для всех людей это слово волшебное, самые крепкие узы связывают нас с нею. Она всегда с нами, сколько бы лет нам не было, жива она или ее нет. Каждая из мам достойна любви, почитания. А эта - особенного! Серафима Абрамовна Авшаломова (девичья - Бендицкая) до войны работала в Феодосии  фотографом-ретушером. Она родила четверых сыновей, к тому же была беременна. Мужа, Вениамина Давыдовича, 5-го мая взяли в армию на переподготовку. Порой ей приходилось брать работу домой, а еще нужно было бежать к магазину, занимать очередь за хлебом, затем в 12 часов ночи и пять утра отмечаться, иначе вычеркнут из списка. - Воскресенье. Первый день войны застал меня в Коктебеле. Я поехала с детьми в гости к сестре, и вдруг страшное известие - война! Только к вечеру нас подобрал проходящий грузовик и отвез в Феодосию. Начались тревоги, ночные дежурства на крышах, - пишет Серафима Абрамовна. – К счастью приехала мама, она жила с сыном в Каучук-Лашбате. Ее сына, моего брата мобилизовали в армию. Я оставила работу в фотографии, стала работать в порту учеником электрика, так как многие ребята ушли на фронт. Началась эвакуация. Едва смогла внести в списки мою маму. На первый корабль мы не смогли попасть, столько было народу. Потом стало известно, что этот пароход с людьми из Одессы попал на мину и затонул. Теплоход «Красный Кавказ»  с эвакуированными, вышедший из Ялты, разбомбили немецкие летчики. Уже после войны узнала, что на нем погибли мой старший брат с женой и двумя 16-летними сыновьями-близнецами. Я с мамой побросали самое необходимое в заплечные мешки, и в порт. Нам удалось сесть на теплоход «Грузия». На борту выдали несколько буханок хлеба, колбасы, консервы. Мама с Валериком на руках – ему всего полтора года, осталась на нижней палубе. Ночью на море стало очень холодно, был конец августа. Я с Павликом и Витей нашли теплое местечко наверху у входа в машинное отделение. Тут началось самое страшное: над головой летали самолеты, по палубе бегали матросы. Вышел человек и объявил: «Всем оставаться на своих местах, никакой паники, не кричать, не зажигать огонь». Самолеты сделали несколько кругов над нами и удалились, как видно, после бомбежки Севастополя у них не осталось боеприпасов. Через пару часов мы  прибыли в Новороссийск. Затем эвакуированных переправили на Кубань в станицу Новодмитриевскую, расселили по домам колхозников. Нас предупредили, что работникам будут давать 400 грамм хлеба, иждивенцам – 200. Работала Серафима в колхозном сарае, нанизывала табачные листья на шнуры. Порою и ночью трудилась. Немцы наступали, были совсем близко. - Я еле уговорила шофера грузовика взять нас в кузов, где стояли бочки для бензина. На ухабистой дороге бочки катились на нас. К счастью, станция Афипская была недалеко. Поселились за плату у бабки Шубенчихи, которая считалась самой вредной в станице. Мы с мамой по очереди ходили в Краснодар за хлебом, а расстояние было порядочным, говорили, что 18 километров. В Афипской работала на сортировке сухих и свежих яблок, иногда за пазухой немного приносила домой. Я была на седьмом месяце беременности, меня мучила мысль, где буду рожать, что будет с детьми. Однажды дети прибежали и сообщили, что на станции стоит эшелон из Одессы. Мы с мамой схватили ребят, вещи и к вокзалу. Поезд начал двигаться, вагоны все переполнены, даже на подножках люди. Я металась в отчаянии, вдруг из ближайшего вагона выскочили два морских летчика, схватили наши два мешка и детей, затолкнули в вагон. Нас доставили в Краснодар, там высадили. Мы оказались на перроне, милиционер требовал, чтобы мы шли в город, но тогда не смогли бы попасть на другой поезд. Пожилой мужчина со списком помог сесть в эшелон. так мы оказались в Кабардино-Балкарии на станции  Докшукино. Прибыли на подводах представители колхозов, увезли всех, но мы отказались ехать. Я сбегала в поселок, выяснила, что в городе есть консервный  и спиртовой заводы, элеватор. Мы с мамой решили здесь остаться. Переночевали на улице, утром я пошла искать работу, но требовалась прописка, а нам в ней отказали, так как было распоряжение отправлять всех в колхозы. Уже было начало ноября, а значит, срок мой приближался. Я пошла на консервный завод, в партком. Парторг оказался добрым человеком, он помог с общежитием и работой. Общежитие оказалось очень большой комнатой с цементным полом. У стен стояли кровати, большая печка посередине. Пришедшие с работы девчата составили две пустующие кровати рядом, мы улеглись поперек. Я радовалась - есть крыша над головой. Наутро я работала в тарном цеху, вскоре перевели в засолочный. Дети ходили в детсад, Валера оставался с мамой, ему было 1 год и 8 месяцев. В начале января пришла с работы, девочки отвели меня в роддом, где родилась дочь. Была очень слабенькой, грудного молока у меня не было. Сама заболела малярией, лекарства не достать. Малышка умерла. Гитлеровцы подошли к этим местам, поезда в Нальчик уже не ходили. Вдруг мы увидели эшелон, где находился госпиталь и учащиеся военного училища. Везде люди: в вагонах, на крышах, подножках. Толпа кинулась к нему, кое-кто залез на крышу. Я бегала вдоль состава, пыталась куда-то приткнуться, дети с криком бежали за мной. Вдруг вижу: между последним и предпоследним вагоном сидят двое солдат на буферах, подстелив доски. Кинулась к ним, стала просить их помочь мне. Они притащили еще одну доску, положили на другую сторону буферов. Мы успели взобраться, и поезд тронулся. Семь дней мы ехали до Баку. Валерик на этих буферах заболел, весь горел, мама сидела все время с ним на руках. Я боялась, что она уснет и упадет на рельсы. Налетели немецкие самолеты, стали строчить из пулеметов. Люди побежали в степь, а мы остались на буферах. Было страшно, прямо сердце разрывалось. Витя и Валера заболели коклюшем… Многое забылось. Помню, как мы прожили 20 дней в Баку на асфальте у моря. Нас кормили: выдавали хлеб и суп. Ноги от сидения на краю тормозов сильно опухли, отекли, полопались в нескольких местах. В медпункте мне дали цинковую мазь и бинты. Однажды удалось побывать в бане санпропускника. Наконец, мы очутились в пассажирском вагоне с выбитыми стеклами. Ехали через всю Среднюю Азию. В Ташкенте я отстала от эшелона - пошла за хлебом. Обещали, что поезд будет стоять два часа. Вернулась, а на одиннадцатом пути пусто. Кинулись к дежурному по станции, он сказал, что об отправлении состава объявляли. В таком шуме мы не услышали. На воинском эшелоне, сидя на углях на паровозе, догнали свой поезд, узнала его по моей занавеске на окне вагона. Привезли их в Киргизию на станцию Быстровка, недалеко от Фрунзе, оттуда машинами в поселок Рыбачий, что на берегу озера Иссык-Куль. Серафима попыталась пристроить детей в Морской вокзал, но дети раскашлялись. Ожидающие не хотели, чтобы их малыши заболели, потребовали, чтобы они ушли. А на улице ужасный ветер. Едва устроились в какой-то квартире. Всем прибывшим выдали направление в Джумгальский район Тянь-шаньской области, село Чаек. С трудностями, ночевками в степи добились, чтобы их завезли на место. Серафима устроилась на работу в столовую посудомойкой, которая была очень запущенной. Слово за героиней. - Пришлось мне белить стены снаружи и внутри, мыть окна, мазать глиной пол, шить занавески на окна… Нужно было много раз спускаться к реке, набирать воду, и с двумя полными ведрами подниматься в столовую. Семьям выделили по восемь соток земли, но Авшоломовы не имели представления, что с ней делать. Местные женщины объяснили. Днем копала Клара Павловна, ее мама, после  трудового дня вечером при свете луны Серафима. Посадили картошку, рассаду помидор, капусту, свеклу, морковь, тыквы.

Четверо братьев Авшаломовых

- Виктор, а у тебя какие воспоминания о тех годах? – вопрос к сыну Серафимы. - Помню, что приходилось ждать, когда мама принесет что-нибудь из столовой, помню этот участок земли. Мы, дети, в силу своих неокрепших мышц помогали маме и бабушке. Даже Валера, ему уже было три с половиной года, носил в баночке воду и поливал овощи. Мы все надеялись, что вскоре окончится война, нам станет легче жить, будет что кушать. Старший брат, десятилетний Павлик, пошел «служить» - пасти телят у нескольких хозяек за пол-литра молока в день, которое они давали по очереди. Мама все настолько правдиво описала те времена, что добавить нечего. - Тем временем я осталась без работы, закрыли столовую. Раньше я приносила домой немного отрубей для каши, немного муки. Найти работу было трудно. У нас только пособие на детей от военкомата как жене красноармейца 150 рублей в месяц. Это были жалкие гроши по тем временам, - написала в дневнике-исповеди Серафима Абрамовна.. Все же женщине повезло: уезжала лаборантка из Заготзерно, и Серафима, не представляющая суть работы, заменила ее. Большой радостью стал огород, появились овощи, чуть позже картошка. Урожай был отменный. Эта картошка их спасала зимой, они даже делились ею с голодными людьми. - Дети росли трудолюбивые и самостоятельные, привыкали к трудностям и невзгодам.   В 1943 году я, наконец, получила адрес старшей сестры Нади, которая эвакуировалась из Керчи с маленькой дочкой. Муж ее ушел на фронт, а их  под бомбежкой на рыбацкой шаланде перевезли через Керченский пролив. Мы потеряли их следы. Они очутились в Узбекистане, Андижанской области, селе Чинабад. Оказалось, что Надя тяжело заболела, восемь месяцев лежит в больнице, а дочь Инночка в детском доме. Еще там она узнала, что ее муж погиб. Я ей послала немного денег, Надя забрала девочку и приехала к нам. Я ее не узнала. Это был другой человек. В руке у нее была сеточка с бутылкой воды и больше ничего. Вещей никаких, одета в чужой жакет весь в заплатах. Сестру положили в Чаеке в больницу, болезнь постепенно стала проходить. Освободили нашу Феодосию, но денег на переезд у нас не было. Весной снова посадили огород, на этот раз взяли три участка. Меня поставили в ларек продавать хлеб. Я должна была списывать на естественную убыль 400 грамм. Продавала все до последней крошки, а «естественная убыль» доставалась нашим детям. Выходит, я невольно жульничала. В это время кое-что на огороде начало поспевать. К ним явился покупатель, представитель Нарынлесзага. Он решили выкупить наш посев, собирались сами использовать этот участок. Предложили 20 тысяч рублей. Семья Авшаломовых рвалась домой. Взяли деньги и поехали. Дорога обратно заняла два месяца, во Фрунзе ждали поезда шесть дней. Деньги разошлись, булка хлеба стоила тогда 100 рублей. - В Феодосию мы приехали в вагоне от угля, грязные, оборванные, но живые. Это был конец сентября 1944 года. Город был разрушен, наш дом тоже. Муж вернулся из армии лишь в 1946 году. Сколько раз за эти годы меня охватывало отчаяние, но я не плакала, разучилась. - Такой была наша жизнь в эвакуации, - говорит Виктор Авшаломов, житель города Хайфа. –  Мама для нас всегда была примером мужества, достоинства, доброты. Она с большой заботой, теплом относилась к нам, даже, когда мы выросли, у нас были свои семьи, интересовалась нашими делами, всегда что-то нужное могла посоветовать, предложить. Она была бойцом, рыцарем, чему и нас учила. Память о ней никогда не угаснет в наших сердцах. Жаль, что двоих моих братьев уже нет в живых. Приехав в Феодосию, я пошел в первый класс, после окончания школы уехал в Казань, жил у сестер отца. Два года учился в техническом училище. Затем призвали в армию, прослужил два года, поступил в Одесское военно-техническое училище войск ПВО, которое окончил с золотой медалью. Получил направление в Московский военный округ. В 1965 году поступил на заочное отделение в Харьковскую артиллерийскую радиотехническую академию. Прослужил в Советской армии до 1982 года и был уволен в отставку по болезни в звании подполковника. Вернулся с семьей в Феодосию, работал электриком в милиции, затем в частном бизнесе до 1996 года. Тогда мы с женой и приехали в Израиль на постоянное место жительство. Нередко выступаю в коллективах пожилых жителей города, пою им песни.